Доклад кандидата исторических наук Владимира Алексеевича Артамонова, зачитанный им в виде тезисов на Международной научной конференции "Вставай страна огромная ..." в Севастополе.

«Цель боя не уничтожение физических сил врага, а его духа»

(К.Клаузевиц)

Зенит военного могущества и побед Вермахта пришёлся на 1941 – 1942 гг., когда знамёна со свастикой реяли на Пиренеях, Нордкапе, в Ливии и на Эльбрусе. Великая фашистская держава, владевшая могучими линкорами, бронетанковыми колоннами и армадами самолётов, держала в кулаке всю западную и центральную Европу, кроме Англии. Как народной Рабоче-Крестьянской Красной Армии (РККА) удалось сломить небывалую в истории милитаристскую державу?

Идейные установки Вермахта и Красной Армии.

 

«Приход к власти Гитлера был необходимым результатом великого национального пробуждения… Историческая миссия национал-социализма была величайшим достижением германской нации» - писал идеолог Третьего Рейха А.Розенберг. Третий Рейх стоит на двух опорах - национал-социализме и вооружённых силах, - считал Гитлер. Он заявлял, что вырежет «раковые опухоли» демократии и пацифизма, вырвет с корнем марксизм и подготовит народ к войне морально и физически, чтобы провести беспощадную германизацию жизненного пространства на Востоке.

Германская нация оказалась сплочённой теорией арийского расового единства. «Грехи против крови и расы являются самыми страшными грехами на этом свете. Нация, которая предается этим грехам, обречена на гибель. Расовое смешение приводит к кровосмешению, которое, в свою очередь, вызывает «отравление крови» народного организма… «Когда мы говорим о завоевании новых земель в Европе, мы, конечно, можем иметь в виду в первую очередь только Россию и те окраинные государства, которые ей подчинены» - писал Гитлер в «Майн Кампф».

Нацистский режим строился на чистоте нордической крови и оккультизме без чистоты совести. «Совесть – выдуманное евреями понятие… оно является извращением человеческого существования… Провидение предназначило мне судьбу величайшего освободителя человечества» - проповедывал мессия-фюрер. Национал-социализм в отличие от марксизма, вещал, что в германском обществе якобы нет классов, что Германия родной дом всех немцев мира и что разделённая нация должна добиваться расширения Рейха, который станет властелином мира. Мессианизм, всеобщий энтузиазм и мегаломания оказались целебным бальзамом, принятым большинством немцев после «позора» Версальского договора 1918 г. и страданий 1920-х гг. Для Германии Вторая мировая война была продолжением первой.

В многонациональной Советской России после еще больших страданий Гражданской войны, абсолютно противоположной была мессианская установка на «пролетарский интернационализм», мировую революцию и братство народов Земли. Идея Третьего Интернационала как бы возрождала старую концепцию «Москва – Третий Рим» (Н.А.Бердяев). После Великой революции 1917 г. впервые в истории человечества было заявлено о реальном создании совершенно новой социалистической формации.

В 1920-е годы в Советском государстве были еще сильны антисоветские настроения и их фиксировали сводки ОГПУ: «Когда кончится грабительская политика Соввласти, коммунистов будут вешать и топить в реках, … сотрём с лица земли проклятых большевиков и ненавистную власть, освободимся от ига жидовской власти, которая устраивает гонения на православную веру». «Хорошо бы нас завоевала Англия, чтобы Чемберлену прилететь сюда, наш брат крестьянин всех коммунистов уничтожит». В Архангельской области в одном из писем в «Крестьянскую газету» было написано: «Как только Англия объявит войну СССР, то мы в тыл советской власти пойдём и не оставим в Москве ни одного живого коммуниста»[4].

С 1927 г. стал намечаться перелом – проходила смена поколения и началось становление «нового народа». В рабочей массе говорили: « В будущей войне мы не одиноки, нас поддержит западноевропейский пролетариат». Еще чаще подобное высказывалось в 1930-е гг. «Прозевали агрессоры, теперь нам воевать не страшно»[5]. Для СССР Вторая мировая война была продолжением Гражданской.

К середине 1930-х гг. в унитарном СССР сформировалось поколение с высокой пассионарностью. Государство воспитывало человека-атеиста, лишённого веры в «загробный мир», но с высокими идеалами борьбы за справедливость и счастье всех на Земле. Беспощадная борьба против христианства, ислама и прочих религиозных культов, закрытие храмов и преследование священников вряд ли сплачивали общество. Однако в полиэтничной стране с сильными православными традициями расизм был невозможен.

Поверхностный оккультизм и мистика были подоплёкой расовых теорий нацистов. Гитлер, не принимая в расчёт церковь и христианство, не отказывал солдатам Вермахта в праве на религиозные убеждения. Отсрочку мировой революции фюрер ставил в заслугу энергичным соратникам[6]. Нацистское правительство, среди прочего, подкупило население ликвидацией безработицы, проектом немецкого «народного автомобиля» по цене мотоцикла, образцовой организацией отдыха рабочих и крестьян, экскурсиями на флотилиях прогулочных судов, поездками за рубеж, «чтобы укрепить любовь к родине». С 1935-1936 гг. начались передачи телевидения, вещавшего: «Мы перековываем нацию в сталь!» «Радость и сила воли!». Солидарность охватила немецкую диаспору Европы. Даже советские немцы, получая письма из Германии, сообщали, что там при Гитлере живётся лучше, чем в СССР: «Радость в отношении к новой системе всеобщая, все воодушевлены перспективами. Число участников демонстраций часто превышает 100 000»[7].

В Пруссии, кайзеровской Германии и Третьем Рейхе армия считалась почти сакральным учреждением, которое должно воспитывать волевого, сильного, безжалостного к врагам воина. Немцы боготворили армию. Нацистская идеология укрепляла гордость и арийское превосходство вооружённых сил, в которых служили в основном немцы. Это усиливало боеспособность, в сравнении с многонациональной Красной Армией. В 1926-1932 гг. в Рейхсвере офицеров из дворян было 20%, сыновей офицеров – 35-54 %, из высших чиновников, адвокатов, духовенства - 35-40 % из рабочих и крестьян – 0%[8]. В РККА преемственности по военной карьере почти не было. Большинство кадровых офицеров погибло в Первой мировой и Гражданской войне. Красные офицеры были в основном из крестьян и рабочих. Начальник вооружений РККА И.П.Уборевич отмечал высокую квалификацию немецких офицеров, которые с солдатами вежливы, спокойны, хладнокровны и очень настойчивы[9]. Профессионализм и опыт резко контрастировали с уровнем военной культуры народной армии СССР. Офицеры Вермахта несли ответственность не только за свои поступки, но и за достойное поведение жены. «Совет чести» в 1937 г. даже установил правила вызова и проведения дуэлей.

Вермахт принял отраву расового презрения к русским[10]. Русофобия гитлеровцев хорошо перекликалась с ранним Марксом, который писал после Крымской войны в 1856-57 гг.: «Московия была воспитана и выросла в ужасной и гнусной школе монгольского рабства. Она усилилась только благодаря тому, что стала виртуозной в искусстве рабства[11]. Гитлер говорил своему советнику Г. Раушнингу в 1932 г.: «Мы должны восстановить иммунитет к жестокости. Только так мы сможем освободить наш народ от всей его мягкости и сентиментального мещанства… Природа жестока и поэтому мы тоже должны быть жестоки»[12].

При разработке «самого великого предприятия» – нападения на СССР, который оценивался намного слабее Франции, Гитлер выставлял 80-миллионную Германию защитницей Европы против азиатской дичи и «нечеловеческого иудо-большевизма»[13]. Он выдвинул на первый план традиционное геополитическое противостояние России и Запада, считая, что война будет не только за жизненное пространство, за зерно, руду и сырьё. Это будет смертельная схватка всего антибольшевистского Запада с Россией[14]. Вокруг германского ядра Гитлер собирался сплотить вассальные Балтию, Польшу, Венгрию, Румынию и др. страны, образовав «Бундесрейх». В нашествии на СССР приняли участие почти все народы 400-миллионной тогда Европы. Об этом свидетельствует перечень захваченных Красной Армией пленных, состоящий не из «двунадесяти» как в 1812г., а из «многонадесяти языков»[15].

После разгрома в 1940 г. союзное Гитлеру правительство в Виши, сохранив флот, создало вассальную армию в 100 тыс. чел. (В Париже солдаты Вермахта отдавали воинские почести французскому Неизвестному солдату). На полную мощь для Германии добросовестно работали военная промышленность почти всех европейских стран. «Нейтральная» Швеция снабжала Финскую армию и разрешила пролёт немецких самолётов через свою территорию, обещав сбивать советские. На работу в Германию добровольно приехали 155 тыс. из Хорватии и 300 тыс. украинцев из Галиции. 100 тыс. украинских националистов погибли, сражаясь против СССР, 200 тыс. украинцев служили в местной полиции. И всё-таки Красная Армия вызывала больше сочувствия - международная поддержка склоняла чашу весов на сторону антигитлеровской коалиции. В структуре Совинформбюро, созданного 24 июня 1941 г., развернули деятельность антифашистские комитеты, работавшие на международную аудиторию - всеславянский, женский, молодёжный, еврейский, учёных.

Нацистская пропаганда, наслоившись на природную воинственность немецкого народа, дала потрясающий эффект. Германия не знала безвременья, отрицавшего национальную историю и героев прошлого, как это было в СССР, где опрокинули все ценности императорской России.

Многотысячные в единой униформе стройные демонстрации, героические марши, тевтонские традиции, древнегерманские руны и «священная» свастика, могучая музыка Вагнера и Бетховена, море знамён, фанфары, завораживающий бой барабанов, вскинутые в едином порыве руки, рёв тысяч глоток «Хайль Гитлер!» укрепляли боевой дух. Режиссура ночных и дневных мистерий была идеальной. На съезде партии нацистов в 1937 г. на Нюрнбергском стадионе лучи 150 прожекторов, взнесённые вверх, выстроили «готический собор из света», вызвавший почти религиозный экстаз у 140 тыс. зрителей. Мастерский фильм Л.Рифеншталь «Триумф воли» восхищал жгучим пламенем германского энтузиазма и прославлял единение. Кинохроника любовалась парадами, лощёным, спокойно-решительным рейхсминистром Герингом, играющим желваками и силой Гессом и волевыми лицами военных. При «экстазе духа» гигантских собраний вождь нации излучал железную волю, энергию и звал к победам. Недалеки от истины слова Гитлера: «мне посчастливилось стать основателем величайшего народного движения за всю историю человечества». Философ К.Г.Юнг определял Гитлера «вместилищем душ 78 миллионов немцев».

«День памяти героев», «Имперский день воина», «День свободы» (с 16 марта 1936 г. для «Нашего Вермахта»), парады с молодцеватой выправкой солдат и несокрушимой техникой, дни «открытых дверей» в казармах - всё работало на единение народа и армии. Учебные фильмы пропагандировали романтику службы в «Нашем Вермахте», показывая отлаженные приёмы, скорость, сквозные атаки и идеальную слаженность батальонов. Спортсмены из Вермахта завоевали львиную долю медалей на Олимпийских играх в Берлине. На улицы выпускались в праздничных национальных нарядах красивые немецкие девушки из разных земель фатерлянда.

Многочасовые экзальтации, вера в непогрешимость и героику «божественного» фюрера намертво врезались в память немцев. «Ниспровергатель коммунизма» реально сплотил всю нацию, включая рабочий класс и крестьянство. Он лучше, чем кто-либо, подготовил страну к современной войне[16]. «Мощный фундамент умелого и бесстрашного солдата в каждом из нас был заложен с детства - идти на любые жертвы ради утверждения немецкого «нового порядка»[17]. На ножах «Гитлерюгенда», звонко распевавшего о «натиске на Восток», красовалась гравировка «Кровь и честь», которая до 1945 гг., была девизом и формой приветствия.

Всё это вплоть до конца войны дало огромную духовную мощь Вермахту. В центре Европы вырвался на свободу чудовищной силы «коричневый смерч», накрывший весь континент. Германский экспансионизм разросся до таких немыслимых размеров, что У.Черчиллю, который по ненависти к Советскому Союзу мог соперничать с Гитлером, волей неволей пришлось думать о союзе с СССР.

Моральная подготовка РККА к войне.

Ни репрессии, ни коллективизация, ни раскулачивание не обвалили советский патриотизм и оборонное сознание (но сковали инициативу).

В РККА сформировалось сознание победителей с готовностью к победоносной войне. «Хорошо бы померяться силой - ведь у нас теперь вооружение поставлено хорошо» - говорил калужский техник[18]. «Дали бы скорее боевой приказ, мы бы показали миру силу и славу наших танков»[19].

С 1933 г. главным врагом в СССР воспринималась Германия. Началась «невероятно яростная и активная полемика против национал-социализма и мы отвечали тем же» - писал Розенберг.

Непримиримость к нацизму временно сползла вниз после заключения пакта о ненападении с Германией в 1939 г., когда расширили экономическое сотрудничество с ней и свернули антифашистскую пропаганду[20].

Однако и в 1939-1941 гг. СССР и Рейх оставались смертельными врагами. В Берлине не снималась с повестки дня борьба против «людоедских большевистских варваров» и спасение Европы от «орд большевиков». Гитлер проповедывал, что благо нации не в международном братстве негров, китайцев, англичан и др., а в силе и сплочении своего народа. В английских карикатурах обнявшиеся Гитлер и Сталин держали за спиной ножи. По показаниям пленных советских офицеров антифашистская пропаганда в скрытой форме велась по-прежнему неограниченно, особенно сильно поддерживаясь командным составом РККА. С мая 1941 г. «травля вновь повсюду шла открыто"[21]. М.И. Калинин 20 мая 1941 г. говорил, что "капиталистический мир, наполненный страшными ужасами, может быть уничтожен только раскаленной докрасна сталью священной революционной войны". И.В.Сталин требовал «воспитывать личный состав в духе активной ненависти к врагу и стремления схватиться с ним, готовности защищать нашу Родину на территории врага, нанести ему смертельный удар..."

Война 1941-1945 гг. была «войной цивилизаций» (С.Г.Кара-Мурза).

В рабоче-крестьянской армии лозунг «интернационализма и мировой революции» не был воспринят сердцем. 13 мая 1940 г. армейскому комиссару 1 ранга Л.З.Мехлису приходилось убеждать высший руководящий состав армии прекратить «неправильное освещение интернациональных задач Красной Армии» и разъяснять, что главная задача это активная защита Советского Союза[22].

5 мая 1941 г. на приёме выпускников военных академий Сталин дал понять, что война с фашистской Германией неизбежна. 25 мая был представлен секретарю ЦК ВКП(б) Г.М.Маленкову проект директивы «очередные задачи партийно-политической работы в Красной армии» - «от мирного содержания и тона перейти к разъяснению лозунга о наступательной военной политике советского народа и Красной Армии. Воспитывать личный состав в духе воинственности и наступательного порыва»[23]. Столкновение с фашизмом хотели оттянуть хотя бы до 1942 г., но, как положено, составлялись и планы наступления на него (что было в интересах Англии и Франции). План западного Особого Военного Округа, составленный между 10 и 20 июня 1941 г., предусматривал «ударами авиации по установленным базам и аэродромам противника уничтожить авиацию противника и с первых дней войны завоевать господство в воздухе… Нанести удары по узлам Кёнигсберг, Мариенбург, Алленштайн, Торн, Калиш, Лодзь, Варшава»[24].

Восхваление непобедимости Красной Армии скорее усилили, а не подорвали дух народа. Вместе с тем был допущен просчёт: если Германия делала ставку на блицкриг, то в советском Генштабе считали, что войска на границе позволят за три недели отмобилизовать основные силы в тылу. В 1941 г. Сталин полагал, что «Германия по уши завязла на западе. СССР это не Польша, не Франция, не Англия и все они, вместе взятые». Стратегическое сосредоточение на Западном ТВД Красная Армия начала только в мае 1941 г. и оно должно было завершиться 15 июля 1941г.[25].

Вермахт и Красная Армия на Восточном фронте.

22 июня Вермахт был уверен, что «русско-монгольские планы вторжения в Центральную Европу он сорвал лишь в самую последнюю минуту». «У нас величайшая армия, во главе которой стоит величайший военный гений всех времён». «Мы – разящий меч новой Германии!»[26] «Приказы для воинских частей» в 1941 г. гласили «Речь идёт о полном уничтожении нелюдей, воплощённых в московских властителях. Немецкий народ стоит перед самой большой задачей в его истории». Командующий 6 армией генерал-фельдмаршал Вальтер фон Райхенау в своем приказе в ноябре 1941 г. призывал к поголовному уничтожению населения, включая женщин и детей: «Солдат на Восточном фронте не только воюет по правилам военного искусства, но и носит в себе непреклонную идею мщения всему большевистскому и родственному ему народу. Поэтому солдат должен понимать жестокую необходимость справедливого уничтожения еврейского недочеловечества»[27].

Верховное командование Вермахта (ОКВ) не планировало затяжную войну и «великий прыжок» на восток собиралось совершить с новаторским использованием бронетанковых войск, привязкой мотопехоты и артиллерии к танкам, безжалостным преследованием и с верой, что судьбу войны определит решающая битва.

После серии «блицкригов» в Европе на 22.06.1941 г. Вермахт был самой мощной в мире военной силой – он насчитывал около 8 500 000 чел. и обладал страшным ударным могуществом[28]. При этом сказывался прошлый профессионализм, изобретательность, тактическое чутье и строжайшая дисциплина, а также позитивные черты национального характера: организованность, природная воинственность и целеустремлённость. Солдаты Вермахта с «точно-аккуратным» мышлением были готовы к новейшей механизированной войне (в отличие от красноармейцев с их в основном «крестьянской» психологией). Генштаб и офицерский корпус были самоуверенны, оптимистичны и полны энергии. Средний возраст солдат был чуть больше 20 лет. Кинохроника демонстрировала холёных, улыбчивых бойцов и издевательские плакаты: «Hier beginnt der Arsch der Welt!» («Здесь начинается задница мира!»). «Сражаться ради величия Рейха и благородной борьбы против большевизма и коммунизма – великая честь». «Раздавим красных, как червяков». «Вермахт вёл войну на истребление в побеждённой стране». «Сама мысль о возможном поражении никогда не посещала нас». «В войне была какая-то космическая необходимость… Я испытал чувства величия и героизма, которые проявлялись даже в агонии наших солдат»[29]. Особой боеспособностью, жестокостью и беспощадностью отличались ударные «гвардейские» соединения («ядро высшей расы»)- «Великая Германия» и 4 главных дивизии СС - «Рейх», «Викинг», «Мёртвая голова», лейбштандарт «Адольф Гитлер», которые получили 55% всех рыцарских крестов «Ваффен СС».

Страны, подвергшиеся нападению, в оперативном плане не были подготовлены к сопротивлению. «Мы атаковали, в сущности, спящую армию»[30]. Сталин, стремясь избежать войны, принёс в жертву боеготовность РККА. Ошеломляющие клещи панцер-дивизий в сочетании с налётами пикирующих Юнкерсов-87 поразили советское командование. Плана на случай поражения не было. Отступления, как в 1707-1708 гг. и 1812 г., не предусматривалось. «Русское командование благодаря своей неповоротливости в ближайшее время вообще не в состоянии организовать оперативное противодействие нашему наступлению»[31].

Советские иступлённые контратаки Гальдер оценивал как «бесцельные и хаотичные», но это скорее были издержки победного духа, жертвенность и подвиг отчаяния. Советское (как и немецкое) командование не считалось с возможностью поражений. На допросах в плену советские офицеры говорили, что Советский Союз будет всегда побеждать, что Красная Армия сильнее немецкой с материальной и численной стороны, что СССР уже зимой будет в состоянии сформировать 300-400 дивизий, что советская промышленность в состоянии каждый день оснащать танковую бригаду с 60-ю танками Т-34 и КВ, что качества немецких танков низки, что внутри Германии вспыхнут волнения, а 22 июня 1941 г. в Москве курсировали слухи о взятии войсками Варшавы, Кёнигсберга и Бухареста. [32]

Вместо целесообразного отхода командиры в соответствии с предвоенной доктриной любой ценой пытались остановить врага. Войска из-под удара не выводились и даже ничтожные резервы без разведки, авиации и связи с соседями бросались в контратаки. Это играло на руку немецким замыслам: ради уничтожения в «котлах» максимума живой силы и техники, оно оставляло окруженные части Красной армии в тылу. К середине августа 1941 г. в немецком плену находились 1,5 млн. чел. (в том числе гражданских лиц), к концу 1941 г. - около 3,4 млн. (из них около 2 млн. погибли к концу января 1942 г. от расстрелов, эпидемий, голода)[33]. Массовые случаи дезертирства особенно наблюдались среди новобранцев из западных областей Украины, Белоруссии, Молдавии, Буковины и Прибалтики.

Штандартенфюрер СС бельгийский фашист Л.Дегрелль так писал о РККА: «У меня гораздо лучшее мнение, в чисто военном смысле, о русских солдатах, чем о русских офицерах. Я убежден, что огромного числа жертв можно было бы избежать, если бы в Советской армии командовали более подготовленные и более профессиональные офицеры. Меня поражало, что они совершенно не заботятся о жизни солдат. Сколько бессмысленных смертей!»[34]. Красноармейцы массово попадали в «котлы» не потому, что не хотели защищать советский строй, а из-за запретов на отступление. Бойцы хотели сражаться, в отличие от французов, которые в 1940 г. в тайне настроились на капитуляцию и за 42 дня боёв с 10 мая по 22 июня сдались в количестве 1 900 000 чел.

К страшным танковым прорывам Красная Армия оказалась не готовой. Немцы гнали перед собой волну паники. «Русские бегут, стараясь ускользнуть от танковых клещей». Иногда при артиллерийском огне, когда немцев еще не было видно, солдаты бежали, не пытаясь организовать оборону.

Вместо ярости и ненависти к врагу летом 1941 г. произошёл временный обвал боевого духа – 10 лет все готовились к могучему ответному удару, а вместо этого танковые армады фашистов прошили насквозь советскую оборону. 9 июля 1941 г. генерал Тихонов докладывал: «…В обороне командиры и бойцы неустойчивы… отход начинался без приказа начальника, без нажима пехоты, под давлением только танков или артиллерийского огня или огня миномётов… Артиллерия преждевременно отходит с огневых позиций. Пехота – слабейшее место войск. Наступательный дух низок… У командиров растерянность и упадок духа. Тылы блуждают и являются первоисточниками панических слухов»[35]. «В наших стрелковых дивизиях имеется немало панических и прямо враждебных элементов, которые при первом же нажиме со стороны противника бросают оружие, начинают кричать: "Нас окружили"», - так говорилось в директиве Сталина 12 сентября 1941 г..

В СССР никогда не отрешались от благородной идеи всемирного братства. Слабо осознавалось, что к концу 1930-х гг. в Германии было полностью перекроено сознание немецкого народа. В советских низах и верхах превалировало заблуждение, что немецкий пролетариат не будет воевать против первого в мире государства рабочих и крестьян[36]. Фельдмаршал Ф.В.Паулюс уже в плену в 1943 г. раскрывал глаза советским пропагандистам: «Если хотите знать, кто сильнее всего поддерживает Гитлера, так это именно наши рабочие и крестьяне. Это они привели его к власти и провозгласили вождём»[37].

«Кампания против России выиграна за 14 дней» - считал Ф. Гальдер. Вместе с тем начальник Генерального штаба отмечал и самоотверженность противника: «отдельные гарнизоны дотов взрывали себя вместе с дотами, не желая сдаваться в плен» (запись 24 июня); «русские сражаются, как и прежде, с величайшим ожесточением» (запись15 июля). Нет сомнения, что даже при стратегической победе Вермахта – достижении линии Архангельск-Астрахань, борьба не была бы окончена. Участник войны полковник А.Г. Кавтарадзе (1922-2008) говорил, что и в 1941 и 1942 гг., вера в победу была несокрушимой: «За Урал отступать будем, а всё равно, победа будет за нами!»

16 июля 1941 г. Главное Политическое Управление РККА

ввело институт военных комиссаров. Наркомат обороны требовал быть «большевистскими комиссарами Ленинско-Сталинской закалки, воинственными носителями духа партии, воодушевлять личный состав частей, влить в него непоколебимую веру в силу советского оружия, в победу Красной Армии над гитлеровскими ордами, железной рукой насаждать революционный порядок, дисциплину и беспощадно карать паникёров, трусов, пораженцев»[38]. Немецкая разведка знала, что опорой советского сопротивления будут политработники и ещё 6 июня 1941 г. было приказано: «Все русские комиссары подлежат немедленному расстрелу сразу вслед за поимкой». Но «красные фанатики» не доживали до плена, они либо сами погибали, либо стрелялись. «Там, где мы встречали ожесточённое сопротивление, там практически всегда обнаруживали в дальнейшем комиссара». «Что меня больше всего поражало в политруках и членах компартии, так это присуще им достоинство и несомненные признаки образованности. Никогда, или почти никогда, я не видел их в состоянии отчаяния, они никогда не рыдали и ни на что не жаловались. Они шли на эшафот с высоко поднятой головой»[39].

Партийно-политическая работа в частях Красной армии резко усиливала боеспособность. Большевик - значило тогда патриот–державник. Свыше 2 млн. коммунистов (более половины партии к лету 1941 г.) погибли за СССР[40].

Нет сомнения, что Русской Православной Церкви были даны указания правительства рассылать послание патриаршего местоблюстителя митрополита Сергия о борьбе с фашизмом и возносить молитвы о победе Красной Армии. Но основная масса верующих была на стороне «богоборческого режима», ведь и в оккупированной части СССР церковные общины помогали военнопленным. Храмы в тылу немцев превратились в активные центры русского национального самосознания, чего немцы не ожидали.

Полностью ликвидировать или сгладить сепаратистские настроения в разных регионах не удалось. В плен попало много солдат разных национальностей, которых гитлеровцы вербовали в основном во вспомогательные части (« hi-vi»). Много добровольцев вступило в «Ваффен-СС». Но национальный вопрос в СССР был отрегулирован намного лучше, чем в России до 1917 г. (и после 1991 г). Русская самоотверженность была высоко оценена в национальных республиках. Именно русские стали оплотом в борьбе с нашествием.

Под Севастополем с целью разложения немцы установили громкоговорители и с утра до вечера читали списки пленных с указанием воинских частей. Потом выступали пленные солдаты: «Есть водка, селёдка, колхозов нет, жизнь – малина, переходите, иначе в море, как котят всех потопят». Немцы привозили и проституток и те зазывали: «Ванечка, иди ко мне, ты нужен мне живой!»[41] На плёнку снимались случаи каннибализма в концлагерях[42]. Пропаганда врага вещала, что все попавшие в немецкий плен и в окружение никогда не будут прощены. С самолётов сбрасывались листовки («Жиды и комиссары – вот с кем борется Германская армия») и даже живые евреи – но это не разжигало антисемитизм[43].

27 июля 1941 г. ОКВ разработало план захвата Урала силами 8 танковых и 4 моторизованных дивизий[44]. «Империя только тогда будет в безопасности, если западнее Урала не будет существовать чужого войска. Защиту этого пространства от всяких возможных опасностей берёт на себя Германия» считал Гитлер. Россия должна быть разбита, чтобы никогда не возродиться вновь[45].

Уверенность в победе и захвате Москвы подхлёстывали безудержный энтузиазм Вермахта. После триумфа над Францией военный талант и непреклонная воля Гитлера были признаны и он стал считаться сверходарённым стратегом и дипломатом. Умирать за такого вождя считалось честью[46]. Хотя генерал-полковник Ф.Фромм заявил 24 ноября 1941 г., что необходимо перемирие, с СССР, но на совещании у фюрера 6 декабря 1941 г. говорилось, что русские потеряли 8-10 млн. чел. и Гитлер считал, что после зимнего наступления Красная Армия выдохлась и нужен всего один удар, чтобы оттеснить её к нижней Волге![47]

Действительно к 31 декабря 1941 г Красная Армия понесла чудовищные потери. Было убито 802 191, ранено 1 269978, пропало без вести (плен) - 3906 965 чел., танки и САУ - 23 200 (13 405 стали трофеями Вермахта), самолёты 21200, автомашины 159000. Германия, Финляндия и Румыния потеряли к этому времени убитыми - 273 816, ранеными - 802 705, пропавшими без вести – 57245, танки и САУ - 2859, самолёты – 4400, автомашины -103671[48].

В любой войне в прифронтовой полосе уничтожались населённые пункты, чтобы не давать укрытий противнику. Приказ Гитлера гласил: «Авиация, как и артиллерия должна планомерно разрушать занятые противником населённые пункты, если войска покидали пункт. Они обязаны были сжечь его дотла. У пленных и местных жителей безоговорочно отбирать зимнюю одежду. Оставляемые селения сжигать»[49].

Однако ни катастрофа 1941 г., ни миллионы пленных не деморализовали ни советский народ, ни армию. Обращение Сталина на параде 7 ноября 1941 г. к «мужественному образу великих предков и освободительной войне» дало вдохновение, в отличие от подобных воззваний до 1917 г., которые не распрямили армию при Империи (и не поднимут её при несправедливостях нынешнего олигархического строя и тотальной разлагающей пропаганде ТВ и Интернета). Целесообразным было сознательное преувеличение Сталиным потерь Вермахта вчетверо - до 4 миллионов; во все времёна для подъёма духа потери противника преувеличивались. Вполне естественно, что это делало потом и Совинформбюро.

В Московской битве 1941 г., когда температура воздуха в иные дни декабря достигала -25 - 30 градусов 3 января было -36, 6 градусов. [50] , армия воспряла духом. Блицкриг провалился! Писатель К. Симонов радовался: «произошёл гигантский, великолепный перелом в психологии наших войск… Армия научилась побеждать немцев». «7 декабря 1941 г. – поворотный момент в судьбе германской армии в России… Под руководством Сталина страна воскресла». «Эти проклятые крестьяне дрались как черти…»[51]. О партизанах («гориллах») старший врач Г.Хаапе писал: «Их исполненное каких-то надежд, почти радушно гостеприимное отношение к нам в те дни, когда мы входили в Россию как освободители, сменилось теперь на ненависть к нашей вероломной политике, « коричневой тирании и к нам самим как таковым. Это была ненависть, растущая день ото дня подобно снежной лавине»[52].

Манштейн с уважением писал о советских прорывах с Херсонесского полуострова на восток к партизанам[53]. 5 тысяч героев духа сражались в Аджимушкайских каменоломнях, выдерживая обстрелы, подрывы и газы. 24 мая они послали из подземелья радиограмму: «Всем народам Советского Союза! Мы, защитники обороны Керчи, задыхаемся от газа, умираем, но не сдаемся!»[54]

Психологический надлом Вермахта произошёл после Сталинградской битвы. Немецкое верховное командование не составляло планов на случай своих поражений. С 1942 г. офицеры Вермахта чувствовали, что победа недостижима. Русские обездвиженные танки стояли на смерть огневыми точками. В 1943 г. «русские зарекомендовали себя умелыми выносливыми и бесстрашными солдатами, разбивая в пух и прах наши былые предрассудки о расовом превосходстве»[55].

 

Вермахт и Красная Армия после переломной Сталинградской битвы.

 

С июля 1942 г сопротивление Красной Армии стало нарастать. Массовых окружений уже не было. «Новое поколение в России обладало силой и мужеством…Они зачастую действовали механически, как роботы... Эти люди верили своей власти и подчинялись ей»[56]. «У многих [немецких] солдат не осталось и следа от прежнего подъёма, от веры в победу, воодушевлявшей их в первый год войны». «На переднем крае сущий ад. Ничего подобного я не видел на этой войне. А я ведь с самого начала в ней участвовал. Иван не отступает ни на шаг. Путь к позициям русских устлан их трупами, но и немало наших подохнут раньше. В сущности, здесь нет настоящих позиций. Они дерутся за каждую развалину, за каждый камень….. В Сталинграде мы разучились смеяться. Самое худшее – это ночные бои. Русские используют каждый бугорок для обороны и ни одной пяди не отдают без боя»[57].

Огромную роль в укреплении стойкости Красной Армии сыграл приказ Народного комиссара обороны СССР И.В.Сталина от 28 июля № 227 («Ни шагу назад!»), вводивший штрафные батальоны в составе фронтов и штрафные роты в составе армий, а также заградительные отряды, основной задачей которых было отлавливание дезертиров и направление их в боевые соединения[58]. Фронтовики приняли этот приказ, война не только правительством, но и всей страной стала осознаваться всенародной

Совместный приказ НКГБ и прокурора СССР от 28 июня 1941 г. приравнивавший плен к измене Родине и предусматривавший привлечение к ответственности и высылке в отдалённые районы членов семей изменников Родины нельзя квалифицировать как «чудовищное преступление власти».

Как и во время битвы под Москвой, когда немецкая кинохроника издевалась над сгорбленными и обмотанными платками пленными красноармейцами, так и в 1943 г. поражения Вермахта подавались победами. Показывались «кладбища» советских танков, автомашин, убитые и пленные. В кинохронике после нескольких выстрелов русские пускались в бегство. Но в кинозалах, где сидели раненые немецкие фронтовики, поднимался свист, смех, крики враньё! «Ни один солдат или офицер не говорит теперь пренебрежительно об Иване, хотя еще недавно они так говорили сплошь и рядом. Солдат Красной Армии с каждым днём всё чаще действует как мастер ближнего боя, уличных сражений и искусной маскировки»[59].

С 1943 г. дух Вермахта снижался, хотя стойкость сопротивления поддерживалась убежденностью в том, что в случае пленения каждый будет расстрелян. «Все одинаково немытые, небритые, завшивленные и больные, психически подавленные. Солдат становился не мыслящим человеком, а всего лишь вместилищем крови, внутренностей и костей. Наше товарищество возникало из зависимости друг от друга людей, собранных в одном замкнутом пространстве, наш юмор … был юмор висельников, сатиров, наполненный собранием непристойностей. Яростью и игрой со смертью. Солдаты, покрытые вшами, гноем и экскрементами, не пытались напрягать мозги. Никто не считал нужным приводить в порядок замусоренный бункер. … Мы уже ни во что не верили. … То, что мы были солдатами, служило оправданием наших преступлений и потери человеческого облика…. Наши идеалы ограничивались табаком, едой, сном и французскими проститутками». Суды Вермахта вынесли 30000 смертных приговоров, большую часть против дезертиров. 15000 было приведено в исполнение[60]. Во время бегства от Сталинграда в ноябре 1942 г. машины и техника опрокидывались, наезжали друг на друга, застревали. Тот, кто спотыкался и падал, уже не вставал. Его затаптывали, переезжали, давили.

Резко усиливала боеспособность РККА партийно-политическая работа. Собрания членов ВКП(б) регулярно проводились. Бессмысленно игнорировать роль Сталина в войне. «Русские на добрую тысячу лет отставали в общем историческом развитии от других европейских наций. Сталин поставил задачу преодолеть тысячелетнюю пропасть за 20 лет и во многом добился её выполнения. Он стал вроде Бога»[61]. «Огромна роль Сталина в руководстве народным хозяйством как Председателя ГКО и правительства. Все основные вопросы военной перестройки и функционирования нашей экономики даже в деталях, он держал в памяти и умело осуществлял все рычаги управления по заданному курсу» - вспоминал В.М.Молотов[62]. Указание вождя, сказанное по телефону директору какого-нибудь завода, вызывало небывалый энтузиазм. Сталин знал, что каждое его слово поднимает фронт и тыл на подвиг. Подновлением старого «За веру, царя и Отечество» был девиз «За Родину, за Сталина !» Отрицать его бессмысленно. Он звучал в сердце, когда воины поднимались под шквальным огнём в атаки. Немцы писали, что «ура!» из тысячи вражеских глоток «леденило кровь». «А как идёт в атаку советская пехота! Я от их «ура!» чуть совсем не спятил! Откуда берётся эта удаль и презрение к смерти? Разве такое может быть, только оттого, что за спиной стоит комиссар с пистолетом в руке?»[63]. Ложью, порочащей красноармейцев, являются измышления И.Гофмана, что их гнали в бой террором, что предпочитавщих сдаться в плен уничтожали "всеми средствами на земле и с воздуха", что «у русских и солдат других угнетенных народов не было мотивов сражаться за Сталина и его террористический режим». [64]

Подлой клеветой отечественных «смердяковых» является тезис, что победы Красной Армии одерживались благодаря заградительным отрядам.

«Кровь за кровь, смерть за смерть!» Вермахт напоролся на всенародную ненависть, которую подкрепляли писатели и журналисты. Дух солдат поднимали М.А. Шолохов, который написал рассказ «Наука ненависти!» и А. Толстой своей статьёй «Я призываю к ненависти!» «Злость на фашистов и яростное желание как можно больше их уничтожить… распаляли нас»[65]. «Пробыв здесь, в этой стране столько времени, я не мог не восхищаться силой духа этого народа, которого казалось, ничто не в состоянии сломить – ни жертвы, ни страдания. Две молоденькие фанатичные русские студентки гордо признали, что принадлежат к великому коммунистическому движению – сами накинули себе на шеи петли и спрыгнули с со скамьи не дожидаясь, пока палач выбьет из под ног. Подобным мужеством трудно не восхититься»[66].

Генерал Г.Блюментрит писал: «нам противостояла армия, по своим боевым качествам намного превосходившая все другие армии, с которыми нам когда-либо приходилось встречаться на поле боя».

Советское правительство в тылу врага организовало борьбу 6200 партизанских отрядов с составом до 1 млн. чел. «Борьба с партизанскими отрядами была чудовищной реальностью… в июле 1943 г. в России было взорвано 1560 железных дорог, в сентябре – 2600. То есть 90 – в день»[67]. Амбразуры дотов закрыли своей грудью более 215 воинов и партизан. Массовое самопожертвование за первое в мире социалистическое Отечество одна из причин высоких потерь на фронте. Оно может расцениваться выше, чем жертва жизнью верящих в загробный мир. (В исторической России самопожертвование считалось очищением и взлётом к святости).

Подобных подвигов не совершали ни солдаты Вермахта, ни союзники[68]. (Попытка О.Скорцени организовать «истребительную эскадрилью» смертников «Леонид» на основе пилотируемого варианта «Фау-1», была сочтена не соответствующей «немецкому менталитету»).

В 1944-1945 гг. РККА уже превышала по мастерству Вермахт. «Фашистские орды» гнались не только численным превосходством, но военным искусством и духом победы. Англо-саксонский Штаб объединённого планирования при разработке операции «Немыслимое» - нанесения удара по Красной Армии 1 июля 1945 г. - высоко оценивал боевой дух наших войск. «В Русской армии сложилось способное и опытное Верховное главнокомандование. Это чрезвычайно стойкая в (бою) армия… и она использует дерзкую тактику, в значительной степени основанную на пренебрежении к потерям... на сегодняшний день русская армия страдает от тяжелых потерь и усталости, вызванной войной. Тактический и образовательный уровень (русских солдат) в целом ниже, чем у германской армии. В силу сравнительного невысокого общего уровня образования русские вынуждены резервировать лучший человеческий материал для… ВВС, бронетанковых подразделений, артиллерии и инженерных войск. В силу этого с точки зрения уровня подготовки солдата пехота оказалась не на высоте положения в сравнении с западными стандартами. Наблюдается ощутимый недостаток высокообразованных и подготовленных штабных офицеров и офицеров среднего звена… русское командование сталкивается за рубежом со значительными проблемами поддержания дисциплины. Широко распространены мародерство и пьянство, и это - симптом того, что армия устала от войны…. Моральный настрой русских ВВС заслуживает высокой оценки. Русские летчики отличаются разумностью и действуют с неизменной компетентностью, иногда - с блеском и обладают обширным опытом ведения тактических операций малой дальности в поддержку армейских сил… их подготовка и дисциплина находятся практически на уровне союзных ВВС». [69]

Следует признать, что в апреле 1945 г. в Берлине ещё держалась вера в гений Гитлера, особенно среди молодёжи, считавшей, что со смертью фюрера рухнут небеса и мир прекратит существование. Радиостанция «Великая Германия» и кинохроника воспевали несокрушимость и героизм. В листке защитников Большого Берлина пестрели заголовки: «Мы выстоим! Наступают часы свободы!» «Оплот борьбы с большевизмом Берлин – братская могила для советских танков! Берлин сражается за Рейх и Европу». Школьники 12-ти лет и 14-летние девушки (детский нацизм) добровольно отправлялись на фронт. Мальчишки из гитлерюгенда гордо расхаживали с панцерфаустами. Девушки из батальонов смерти СС, хотели выглядеть воинственными и давали клятву умереть, но не попасть в руки врага. Однако настрадавшиеся взрослые берлинцы смотрели на них с ненавистью[70].

Только после победного штурма столицы Рейха и обращения по радио 9 мая гроссадмирала К.Дёница, написанного генерал-полковником А.Йодлем, Вермахт дисциплинированно сложил оружие[71].

* * *

Трижды за всю историю наша страна переживала апогей могущества – в 1552-1564, 1770-1814 и особенно в 1934-1955 гг., когда державная сила и патриотизм на порядок перекрыли их прошлые взлёты[72]. Никогда за всю тысячелетнюю историю наша страна не знала такого героизма, как в 1941-45 гг.[73] Решающими духовными факторами, которыми РККА опрокинула Вермахт, стали порыв в защиту родной земли, убеждённость в праведности Великой революции 1917 г. и вера в справедливость советского строя. «Наше дело правое, мы победили!» - такой девиз был отчеканен на победной медали 1945 г.

Владимир Артамонов